Боровский булочник Михаил Сергеев и его семья

История Боровска - это не только значимые события в истории государства свидетелем и участником которых он оказывался. Это еще и история его жителей: дворян, купцов, мещан, ремесленников, огородников... В этом смысле бесценными памятниками истории города являются и, пока еще сохранившиеся, старинные дома и сооружения города. Как пример расскажу пока об одном здании.

Оно расположено в начале улицы Володарского (бывшей Пятницкой) и вдоль западной части южной стороны площади. Сегодня, после косметического ремонта фасада оно выглядит праздничным и респектабельным. Это одно из четырех старых зданий Боровска, имеющих балконы. В моем детстве в нем размещался единственный кинотеатр города, и я хорошо помню большую металлическую печь в углу огромного фойе, тяжелые портьеры, перекрывающие вход в зрительный зал и удобную лестницу с красивым ограждением, ведущую на балкон для зрителей и в будку киномеханика.

Построил этот огромный дом боровский булочник Михаил Сергеев. Дела у него шли прекрасно, его товар был востребован не только в городе, и потому он не отказывал себе и своим детям ни в чем. Двум дочкам, Лизе и Серафиме и сыну Петру платья, обувь, шляпки и украшения покупались и заказывались по модным каталогам исключительно в Москве. Там же заказывалась мебель, посуда и даже ложки с вилками. Наведывались всем семейством в Москву и по большим праздникам. Одно огорчало купца: Серафима была горбатенькой из-за родовой травмы. Но учились дети прекрасно и еще до 1917 года успели закончить гимназию. А еще девочки прекрасно шили. В приданое каждой отец подарил по швейной машинке "Зингер".

Все изменилось после 1917 года. Дом реквизировали, всех выселили буквально на улицу. Родители почти сразу умерли и Лиза, Серафима и Петр оказались нищими. Работать было негде. Тут-то и пригодилось девушкам умение шить. Кое-как пережили самые страшные годы разрухи и голода. Но своего угла у них так больше никогда и не было. И замуж они тоже так и не вышли.

С начала 30-х годов Лиза и Серафима стали жить у моей бабушки, помогали по хозяйству, обшивали бабушкиных детей, моих будущих тетушек. Затем Серафима ушла в няньки к вдовцу, жившему неподалеку. Там ей выделили чулан без окна, где она прожила до 70-х годов. Девочка, которую она вырастила, умерла рано, вскоре скончался и вдовец. Серафиму опять выгнали на улицу, и она перешла жить в маленькую комнату на самой окраине Боровска, на Калужской улице, которую выкупила у очень пьющей семьи. Там и окончилась ее жизнь.

Елизавета осталась жить у моей бабушки, в комнате, которую мы называли боковой. У окна стояла машинка "Зингер", вдоль стены размешалась узкая железная кровать с металлическим пластинчатым матрасом.

Я хорошо помню, как она шила мне зимнее пальто: примеряя его, приговаривала жестко, но по-доброму: а повернись-ка, милок... Во рту сверкали булавки, которыми она что-то прикалывала... Я радовался обновке и всеобщему вниманию.

Она умерла в начале 1960 г. от рака пищевода, по сути, от голода, т.к. есть уже ничего не могла. "Съела бы даже поросячью еду: так ароматно пахнет" - приговаривала она, когда болела. Было ей чуть за 70.

Тетя Сима и тетя Лиза, так я их звал, были глубоко верующими людьми, одевались во все черное. На голове был всегда черный платок.

Брат Петр умер намного раньше сестер.

От некогда богатого семейства остались только 5 фотографий, да один из красивейших домов, входящих в ансамбль площади Ленина в Боровске.