О Боровске с любовью и тревогой

Боровск мало кого оставляет равнодушным. Мы им восхищаемся, мы критикуем власти за те или иные действия. Но вот что интересно: у людей, родившихся здесь и проживающих в Боровске постоянно, что называется, глаз замыливается, и они не всегда могут дать объективную оценку.

В этой связи всегда любопытно мнение гостей. А ещё ярче воспоминания тех людей, которые в своё время поменяли место жительства, и лишь изредка навещали свою малую родину. И очень хочется сравнить впечатления людей несколько десятков лет назад с тем, что мы видим сейчас.

Константин Полежаев, представитель известной династии боровских промышленников, проживая в Москве, нередко навещал родной Боровск. После одного из таких визитов своими впечатлениями он поделился в письме своему боровскому знакомому – Николаю Заикину в 1977 году. Вот некоторые фрагменты того письма:

«Определённые моменты меня огорчают. Боровск привлекает своей природной красотой, но увидеть городскую панораму с удобного места оказалось невозможным. Исстари таким местом считалось городище. Пройдя по краю холма, можно было рассмотреть весь город. Но сейчас эта территория закрыта грязными заборами и захламлена. Грустно и досадно. В других городах такие места ценятся и содержатся в порядке. Мои знакомые летом совершали байдарочный поход от Вереи до Боровска. А потом делились со мной, насколько разные впечатления оставили у них эти два города. Чистая, ухоженная Верея и обросший мусором Боровск.

В Боровске нет пристойного места для отдыха. И я вспоминаю городской сад на городище, который был открыт, если не ошибаюсь, в 1904 году. О каких-либо безобразиях не могло быть и речи. Один сторож (Михайло) обеспечивал чистоту и порядок.

Думаю, всё это можно вернуть. Расчистить территорию городища между административными зданиями. Снести развалины старого пожарного двора, перенести гаражи в другое место, превратить всю площадь городища в благоустроенный сквер с барьером по кромке обрыва, заложить городской сад.

Ещё одно огорчающее обстоятельство: грузовой транспорт на улицах города, и особенно на мосту, создаёт жуткое впечатление. Мост содрогается от тяжести грузовиков. Переходить улицы очень опасно. Следовало бы запретить проезд грузового транспорта через город, как это уже давно сделано в других городах, изыскать объездные пути. Ведь возили же когда-то торф с комлевского болота на ермолинскую фабрику, минуя город».

Идею реконструировать городище и организовать здесь заповедную зону много лет безуспешно вынашивает боровчанин Александр Бойко. Смотровые площадки – тоже тема актуальная. Например, отличный вид на боровские окраины открывался с обрыва за кинотеатром «Родина». Но этот участок приобрёл частный предприниматель, огородил его, построил кафе. Теперь кафе уже не работает, и попасть на территорию невозможно. Кажется, был замысел оборудовать смотровую площадку с тыльной стороны магазина «Коробейники», но и он не осуществился.

Читая некоторые строки, создаётся ощущение, что письмо написано не 38 лет назад, а в наши дни. Взять хоть тему большегрузного транспорта. Интересно, чтобы по этому поводу сказал Константин Полежаев сейчас. Вообще параллелей с началом прошлого века, и даже с окончанием позапрошлого, знакомясь с различными источниками (не только письмами, но и периодическими изданиями) можно провести немало. Вот, к примеру, выдержка из «Калужского вестника» в №105 за 1897 год:

«На старом городском бульваре во время гуляния мужики дошли своей разнузданностью до великих крайностей. Начали без разрешения жечь бенгальский огонь и в толпе гуляющей публики пускать из рук фейерверки. Всё это делается совершенно неожиданно и грозит опасностью для окружающих. «Шутники» бывают сильно выпивши, не могут крепко держать фейерверки и направлять их полёт куда следует».

А вот что пишут «Калужские губернские ведомости» в № 58 за 1900 год:

«Нельзя не сказать об одном из главных переулков, именуемом Почтовым или Пастуховским. Он соединяет три основных улицы: Успенскую, Пятницкую и Калужскую. Но этот переулок не оправдывает своего назначения вследствие отсутствия мостовой. Так что желающим перейти или переехать в экипаже с Успенской на Пятницкую или с Пятницкой на Калужскую не представляется возможным. Вследствие этого приходится обходить или объезжать переулок через главную площадь. В этом переулке находится женское училище, учащиеся которого в грязную пору осени и весны испытывают не особенно хорошее положение, утопая в грязи».

Строки писем свидетельствуют, насколько глубоко и искренне люди переживали за родной город. Ольга Позднякова, перебравшаяся на склоне лет в столицу, по мере возможности навещала Боровск. После одного из таких посещений она пишет:

«Была по-настоящему расстроена безжалостным уничтожением бора (это для больничного городка). Площадку на Петровке вспахали и бросили. Вот некоторые говорят, что Боровск – второй Суздаль. Может и был бы, если бы всё делали с умом».

А Евгения Полежаева переживала за судьбу захоронения боярыни Морозовой:

«Очень напрасно разорили могилу, и надгробный камень зачем-то в Калугу увезли. Явно необдуманно это сделали». В начале 1980-х, прочитав в газете публикацию, где приводится прогноз, каким будет Боровск в 2005 году, Полежаева делилась со сверстниками: «Этого города мы уже вряд ли увидим. Но уверена, что он не будет лучше того, нашего милого, старого, нетронутого Боровска.

Как писал Есенин, «большое видится на расстоянии». И ностальгические чувства людей, на склоне лет сменивших место жительства, вполне объяснимы. Вот, к примеру, размышления Веры Казанской в конце 1970-х годов:

«Представляю, какая сейчас красота в Боровске. Столько снега чистого, пушистого! Какой, наверное, воздух дивный. Общение с природой – ничем не заменимый дар. Мне грезится наш сад, тишина зимних белоснежных улиц… Среди московской суеты моему взору предстают иные картины. Занесённые снегом, заворожённые тишиной боровские домики. Они в большинстве были в три окошка, маленькие среди садов и огородов. Часто вспоминаю наш двор, куда я выходила с ароматным пирожком (в Боровске почти во всех семьях по воскресеньям и праздникам пекли пироги). А как весело было на Масленицу! Ряженые, катание на лошадях. А сколько блинов было – с селёдочкой, икрой, сметаной, маслом. Я так и не привыкла к большому городу, к лязгу и шипению троллейбусов и машин. Все мои самые сокровенные мысли – в садах и огородах, у Протвы и в бору, около храма».

В 1985 году боровчане в своих письмах делились друг с другом впечатлениями о статье известного в Боровске художника Владимира Гурьева, которая была опубликована в газете «Советская культура». Вот некоторые фрагменты этой публикации:

«Нынешнее состояние архитектурных памятников Боровска и его окрестностей вызывает большую тревогу. Разрушаются древние постройки, которые некогда составляли прекрасный архитектурный ансамбль. Недавно были снесены дома №№ 27 и 29 на площади Ленина, находящиеся в охранной зоне Благовещенского собора.

В Боровске периодически появляются комиссии Министерства культуры РСФСР и центрального общества охраны памятников. Но они лишь констатируют погибшие памятники, а вносимые специалистами предложения остаются зачастую без внимания».

Закончим, пожалуй, с чего и начали – с фрагмента письма Константина Полежаева, датированного 1977 годом: «Хочется знать, что намечается по благоустройству города и скоро ли Боровск станет одним из привлекательных мест Подмосковья».